Зато я помню первое море моего брата. Ему было три. Он подходил к кромке воды, замирая от первобытного страха, но подбадриваемый нашей многочисленной родственной командой, мужественно объявлял: «Иду на глубину» – и плюхался в мокрый песок.
Самой важной частью моря для него были «купательные» трусы. Плавки в черно-белую полоску стали неизменным атрибутом его заходов на глубину. Тогда он так и не поплыл.
Поплыла я уже в 13 лет, в поселке Кача, под бдительные окрики сестры, гонявшей меня туда-сюда по метровой глубине вдоль пляжа. Тогда я в первый раз поняла, что море живое и оно есть. Ночью оно дышало, придавленное лунной дорожкой, и ему снилось что-то беспредельно хорошее. И мы начали дружить.
Я приходила, когда было очень плохо: плакать и ругаться в ветер. Я приходила, когда было очень хорошо: гулять в свадебном платье без свадьбы. Я приходила на радостях: выпить шампанского в 23 градуса тепла ноября. И от удушающего горя: пустить по воде цветы на смерть друга. Я приходила из необходимости: каждый день выгуливала беременность под ворчание чаек и позже каждый день выгуливала ребенка, восстанавливая его маленькие легкие.
Я видела, как люди болели морем. Как просили уже на смертном одре хоть на минуточку, хоть на глоточек отнести туда. Я помню, как в него бросали деньги, не монетки, «чтоб вернуться», а солидный выигрыш в только что образовавшихся казино. А потом сами – вслед за выигрышем.
Оно старое и мудрое. Оно всегда знает, как надо. Принимает деньги, цветы, письма и всегда выполняет обещания. Я здороваюсь с ним телом в июне и прощаюсь в октябре. Оно всегда больше, чем мои проблемы, и ярче, чем мои горести.
Кто-то думает, что когда шторм, то море злится. Мне кажется, оно просто плачет и ворочается. Как неуклюжий мишка, который хотел поиграть и случайно сломал вам хребет. Перед штормом корабли уходят в море, чтобы их не разбило о берег. С двенадцатого этажа хорошо видно, как они уходят в одну сплошную белую пену.
Иногда на Южном берегу Крыма можно проснуться от оглушительной тишины. Часов в пять утра море до невозможности прозрачное. Кажется, что видишь все его прошлые жизни через толщу воды. Она такая гладкая, что боишься нарушить ее прикосновением.
А к концу лета моря уже нет. Только радости ушедшего сезона: мусор, грязь, поднятый тысячами ног песок. Четко помню резкую, обрывочную пустоту пляжа первого сентября. Нет, еще все равно много людей, но уже есть, где поставить ногу, иногда даже две, и море это чувствует. Оно успокаивается, облегченно вздыхает и продолжает свой бесконечный круг.
Мой ребенок все лето пил морскую воду. Ему хотелось. Ужас посетителей пляжа и их добросердечные вырывания у нее ведра только вдохновляли. Моря меньше не становилось. Только больше. Каждый год Мировой океан вкупе с морями наступает на 1-2 см на сушу.
Когда я умру, я хочу, чтобы мой пепел развеяли над морем. Просто бросили с пирса. Желательно со второго, там меньше людей. Там только море.
Мария Бабичева
Опубликовано в "Promotion Time" №7 (31) 2008