Внук крепостного крестьянина, сын ярославского приказчика, он с отличием окончил юридический факультет Московского университета и в течение 5 лет работал у знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако. За его плечами – более 30 теноровых партий на сцене, концертный репертуар насчитывал свыше 250 романсов. Он стал известен как артист многогранной культуры, глубокой образованности, равного которому не найти не только среди русских, но и иностранных певцов.

Леонид Витальевич Собинов родился в провинциальной купеческой семье, где ценилось прежде всего умение делать деньги. Дед его откупился от крепости, сколотил небольшой капитал, отец тоже жил торговлей и прочил своего сына в купцы. Единственная слабость, которую себе позволяли в семье, это иногда попеть под гитару. Пели все: и дед, и отец, и мать, и братья. Жили по патриархальным обычаям: гитару Леонида, купленную им на свои детские денежки, отец в Великий пост запирал на ключ.

Окончив ярославскую гимназию, Собинов подает прошение на юридический факультет Московского университета, в ту пору он мечтает о профессии адвоката. Однако голос ведет свою партию, и даже нескольких студенческих вечеринок, где Собинов демонстрирует свой лирический тенор, достаточно для того, чтобы его сначала привлекли к пению в студенческом хоре, а затем поощрили шлифовать голос в филармоническом училище. Здесь он познакомился с соученицей Марией Каржавиной, которая стала его женой. У них родились двое сыновей.

Постепенно музыкальная Москва все сильней закручивает студента в воронку оперного искусства. Собинов теперь – завзятый театрал. И все же, окончив университет заодно с филармоническим училищем, Леонид Собинов становится серьезным адвокатом, больше того, попадает помощником к самому знаменитому в те годы адвокату Федору Никифоровичу Плевако. А перед этим отбывает еще и годовую воинскую повинность в Московском юнкерском пехотном училище.

Став помощником Плевако, Собинов увлеченно ездит по России, готовит дела, выступает в судах, дает интервью, он мечтает стать новым Плевако... но у судьбы свой нажим, ей наплевать на увлечения юного сердца. Отдыхая от судов, Собинов поет в музыкальных гостиных, чаще всего в кружке любителей русской музыки, где его замечают и Станиславский, и Ермолова. Сам Рахманинов аккомпанирует дилетанту, поющему его романсы, пока, наконец, Собинова не услышал главный дирижер Большого театра Ипполит Альтани.

Альтани предложил Собинову показать свой голос на пробах в Большом театре. Однако поначалу мысль сменить прочное положение юриста на судьбу певца, на полную неопределенность фортуны, публики, музыки показалась Собинову немыслимой. Его пришлось сначала долго уговаривать, а затем спешно готовить каватину Фауста из оперы Гуно. Но когда в театре долгая очередь поющих искателей дошла до него, Собинов отмолчался, спрятался в последних рядах и на сцену вызвали следующего певца. Альтани вертел головой, не понимая, куда исчез его протеже...

Собинов с облегчением вернулся домой, казалось бы, судьба оставила его в покое, но в дом нагрянула любимый педагог по филармоническому училищу Александра Сантаго-Горчакова. Она стыдила ученика за малодушие, сердилась, умоляла, и Собинов, скрепя сердце, снова отправился на пробы. И тут случилось невероятное – молодому адвокату, дилетанту по большому счету, предложили спеть на сцене Большого театра партию Синодала в опере Рубинштейна «Демон»! И он спел ее 24 апреля 1897 года. Новичку стали бисировать, счастливый Альтани дает знак оркестру, и дебютант повторяет свою арию. Собинов потрясен приемом оперной публики.

Свой первый театральный сезон он начинает в сентябре 1897 года второстепенными партиями Бояна в опере Глинки «Руслан и Людмила» и Владимира Игоревича в опере Бородина «Князь Игорь». И вновь небывалый успех! Дирекция Большого срочно поручает ему ведущие партии – Ленского и Фауста.

Даже сейчас, когда из дали времен старые записи доносят до нас: «Паду-у-у ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она...», наше сердце замирает в сладкой тоске. А тогда, вживую? Светлый, лучезарный тенор Собинова самой природой был создан для партии юного поэта. Певец начал с разрушения сложившихся стереотипов. До него тонкую лирическую партию Ленского исполняли драматические тенора, обладавшие насыщенным, “героизированным” звуком. Внешний же рисунок роли зависел обычно от костюмера: если он подавал артисту фрак – следовало петь Ленского, а если короткие трусы – то Фауста. В апреле 1898 г. театралы тепло приняли Ленского-Собинова и все-таки предпочтение отдали Ленскому-Фигнеру, петербуржцу, пожилому, степенному господину с уставшим взглядом.

Леонид Витальевич поставил задачу связать совершенное искусство пения с драматически выразительной игрой. Он посещал спектакли частной оперы Мамонтова, изучая гениальную игру своего товарища – Шаляпина. Он глубоко вник в роль, отделывал до деталей вокальную сторону партии, уделял особое внимание точности и отчетливости дикции. Три года шлифовал Собинов своего Ленского, прежде чем предстать перед самой искушенной публикой в Мариинском театре в Петербурге. Даже настоящие фанаты Фигнера вынуждены были признать новации Собинова – его героя, словно сошедшего со страниц пушкинского романа. Последующие поколения исполнителей вносили новые черты в портрет Ленского, но превзойти Собинова-Ленского, по мнению знатоков, невозможно.

В Большом театре шла опера «Евгений Онегин». Несколько молодых актрис слушали спектакль за кулисами. Во время сцены письма Татьяны одна из них возмущенно сказала, что не понимает героиню: как она могла писать письмо Онегину, а не Ленскому! Стоявший вблизи певец Оленин – исполнитель партии Онегина – улыбнулся и сказал:

– Милые барышни, не судите так строго Пушкина. Он ведь не знал, что Ленского будет петь Собинов.

Только за один сезон 1897 – 1898 годов певцу выпала честь исполнить партии Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин», Фауста из одноименной оперы Гуно и Герцога из оперы Верди «Риголетто». Повторить такой дебют никому из лирических теноров пока не удалось.

В 1899 г. в труппу Большого театра поступил Федор Иванович Шаляпин. Тогда же Собинов окончательно бросает адвокатскую практику, после того как председатель суда на заседании пошутил: «Ну, соловей, посмотрим, что вы нам споете». Вместе они пели в опере Гуно «Фауст». Великие партнеры-единомышленники наслаждались настоящим общением на сцене, в четком контрасте творили своих героев: резкий в движениях злой дух Мефистофель-Шаляпин и юношески порывистый Фауст-Собинов. Позже судьба разведет их – виноваты в этом то ли интриги в театре, то ли газетчики, но до этого долгие годы теплая дружба связывала этих великих артистов.

За шесть лет службы в казенных театрах Москвы и Петербурга имя Собинова стало известно всей России. По истечении срока контракта он принимает предложение дирекции «Ла Скала», этой всемирной академии оперного искусства. Собинова пригласили выступать в великолепном ансамбле сначала в операх «Дон Паскале» Доницетти и «Фра-Дьяволо» Обера, следующий театральный сезон дополнили оперы Верди «Травиата» и Массне «Манон». Музыкальные круги Милана сошлись в едином мнении: русский тенор превзошел все ожидания. Репертуар, выпавший Собинову, считался в Италии «запетым», особенно «Травиата». Казалось, мелодии Верди были у всех на устах – их пели младенцы и няньки, примадонны и уличные торговцы... Но в каждой новой роли он ищет новые актерские решения, разрушая сложившиеся оперные штампы. Когда он пел «Прощание с лебедем» Лоэнгрина в одноименной опере, даже дирижеры не могли удержаться от слез.

Три года гастролей на сценах лучших оперных театров Европы совпали по времени с русско-японской войной, революцией 1905 – 1907 гг. При первой же возможности артист вернулся на Родину, в труппу Большого театра.

Можно продолжать перечень блистательных творческих побед Л.В. Собинова. У него не бывало артистических неудач, любой спектакль или концерт с его участием становился настоящим событием в культурной жизни. Билеты доставали с большим трудом. Всеобщее поклонение Собинову не было модой. Оно было проявлением всенародного признания, которое не ослабевало, а лишь постоянно росло.

Природа наделила Л.В. Собинова не только прекрасным голосом, но и щедрой, доброй душой. На адвокатской стезе Леониду Витальевичу пришлось недолго защищать угнетенных и обиженных. Зато, став профессиональным артистом, имея единственный источник дохода – голос, он всю жизнь помогал, не отказывая. Интересна деталь, которую приводит, вспоминая об отце, Светлана Леонидовна: «Великий Федор Иванович Шаляпин любил повторять: «Мне никто не помогал, и я не буду», Леонид Витальевич возражал: «А мне все помогали, и я помогу». На протяжении десятилетий он организовывал благотворительные концерты в помощь нуждающимся студентам, выступал сам, привлекал к участию великих мастеров А.В. Нежданову, В.И. Качалова, А.А. Яблочкину. Исполнители отказывались от гонораров, сборы же достигали астрономических сумм. На эти средства учились десятки талантливых студентов, впоследствии прославленные хирурги и психиатры, бактериологи и артисты. Певец устраивал бесплатные или дешевые обеды для учащихся, содействовал в приобретении формы, книг, подыскивал места репетиторов.

У него просили помощи пострадавшие от землетрясения итальянцы и нищие Мадрида, раненые воины московских госпиталей и политэмигранты, он хлопотал за поступающих в консерваторию, писал узникам в тюрьмы. Когда началась Первая мировая война, в своем большом доме Собинов открыл лазарет.

В Нижнем Новгороде на ярмарке в ресторане Собинов услышал молодую певицу-курянку, разглядел в ней богато одаренную натуру и чуть ли не силой заставил выступать вместе с ним. Так он вывел в люди гениальную исполнительницу русских песен Надежду Васильевну Плевицкую, названную впоследствии курским соловьем. Да разве только ее одну!

Опубликовано в журнале "Promotion Time" №11 (35) 2008